Kогда улыбается Будда

Мандалай поражает своим многообразием. Это настоящая энциклопедия буддийского храмового искусства. Но первое, что мы увидели, добравшись до города, была краснокирпичная стена королевского дворца. Отделенная широким каналом с водой,  она долго тянулась за окошком автобуса,

напоминая, что мы приехали в бывшую столицу бирманского королевства.

Легенды и были Мандалая

…Король огляделся по сторонам. Далеко к горизонту перед ним простиралась долина реки, которую он тут же узнал. Это была Иравади – священная река Бирмы. Щедрая и полноводная, уже много веков она была важнейшим торговым путем государства, соединяя север и юг страны. Но внимание короля привлекла не река, а высокий живописный холм, который, словно гигантский страж, высился посреди ровной долины.

Полюбовавшись чудесным видом, король отправился вдоль берега дальше. Миновав излучину, он внезапно вновь увидел тот же самый огромный холм, с вершины которого теперь исходило мягкое свечение. Потрясенный, правитель в глубокой задумчивости машинально продолжил свой путь, но не прошло и десяти минут, как он замер будто вкопанный: прямо у его ног начинался все тот же холм. Подняв голову, король обнаружил, что свечение на вершине становится ярче, и вдруг в разраставшемся световом круге он явственно увидел черты лица Того, кто первым из смертных обрел просветление. Да, это был Он – Будда Шакьямуни. Он стоял вместе со своим учеником Анандой и внимательно разглядывал окрестности холма.

Тут король осознал, что видит то, что произошло почти два с половиной тысячелетия назад, когда Будда побывал в этих краях и предсказал появление через 2400 лет на этом месте нового великого города. Знал король и другое: до указанной даты оставалось всего несколько лет.

Внезапно Будда посмотрел на короля, и что-то призывное читалось в этом взоре. Король хотел взбежать на холм и припасть к ногам Великого учителя, но в этот момент проснулся.

…Никто и никогда уже не узнает, действительно ли видел такой сон предпоследний бирманский монарх Миндон, правивший страной в середине XIX века, или же это был представленный в виде сна религиозный порыв исполнить божественное пророчество. А может правителем владели мотивы политического свойства, и сон был лишь средством заставить огромные массы людей сняться с насиженных мест. Как бы то ни было, но когда наступил заветный 1857-й год, король, выбрав у подножия холма участок земли размером четыре квадратных километра, приказал строить здесь крепость. Почти так же, как за сто лет до него похожий шаг в далекой северной стране совершил другой правитель: «Здесь будет город заложён!».

Прошел лишь год, а на выбранном месте уже был вырыт широкий ров, по квадратному периметру возведены крепостные стены по два километра на каждую сторону, включавшие 48 сторожевых башен, а внутри этой территории построены деревянные храмы и королевский дворец, поражавшие своим великолепием (увы, дворец очень сильно пострадал во время Второй мировой войны, и то, что путешественник видит сегодня, всего лишь восстановленная в 90-х годах копия).

Еще через год король со своей свитой переехал в новую резиденцию. Жители прежней столицы – Амарапуры – вздохнули, разобрали свои деревянные жилища, сложили пожитки на повозки и отправились вслед за королем обустраиваться в новой столице – благо, находилась она неподалеку.

Но поскольку Миндон, как и его подданные, чтил и старые языческие верования, связанные с духами природы – натами, то он, чтобы задобрить последних, замуровал заживо под троном, воротами дворца и угловыми башнями крепости 52 человека в качестве жертвы (и это XIX век!). Помимо этого, под теми же угловыми башнями были закопаны сосуды с маслом, которые астрологи должны были проверять каждые семь лет. Когда в третью проверку, в 1880-м году, выяснилось, что в двух кувшинах масло высохло (что считалось недобрым предзнаменованием), новый (и последний) король – Тибо – приказал принести в жертву духам уже 600 человек: по сотне мужчин, женщин, мальчиков, девочек, солдат и иностранцев. Указ был опубликован, пошли аресты, в городе началась паника, а иностранные державы во главе с Британией предъявили ультиматум. Аресты прекратили, но 100 человек под шумок все-таки вновь замуровали заживо в стену.

…Вот что вспоминалось мне из прочитанного о Мьянме, пока наш автобус все бежал и бежал вдоль нескончаемой стены красного оттенка.

Словно белое воинство с золотыми остроконечными шлемами, выстроились стройными рядами ступы, охраняющие 729 мраморных плит с высеченными текстами священной Трипитаки

Царь-книга

В первый же день нашего пребывания в городе мы отправились в одно из самых удивительных мест на земле – храмовый комплекс Куто-до Пайя, «Пагоду великой заслуги».

Король Миндон был монархом абсолютным, не любившим себя в чем-то ограничивать. Поэтому вскоре после основания новой столицы, получившей название Мандалай по характеру местности («ровная, благоприятная земля»), он скромно объявил построенный им город центром вселенной и в ознаменовании этого непреложного факта в 1871 году созвал со всего мира монахов на Пятый буддийский собор – событие чрезвычайное, ибо предыдущее подобное мероприятие произошло почти два тысячелетия назад.

Длительность собора соответствовала его масштабу: пять месяцев монахи сличали и обсуждали древние тексты, вырабатывали единый канон. Итог был не менее грандиозным. Отредактированный полный свод священных буддийских текстов на языке пали – Трипитака – был высечен на 729-и мраморных плитах размером полтора метра на метр, для чего резчикам по камню понадобилось пять лет работы. Когда в 1900-м году текст с каменных плит перенесли на бумагу, получилось 38 томов по 400 страниц.

Для размещения всех этих плит с текстами и была построена «библиотека» под открытым небом – храм Куто-до.

…Разбившись на группы и поодиночке, долго бродили мы по «читальному залу» огромного храмового комплекса. Каждая мраморная страница размещена в отдельной белокаменной ступе примерно пятиметровой высоты с решетчатыми проемами. И если бы мы знали палийский язык, то могли бы читать страницу за страницей, переходя от одной такой ступы к следующей и заглядывая внутрь. Впрочем, ходить бы пришлось долго: 450 дней требуется, чтобы прочитать все эти тексты. Что ж, как говорится, во многой мудрости много печали…

Все это белое воинство с остроконечными шлемами стройными рядами окружает внушительных размеров позолоченную центральную ступу с застывшими по углам стражами-львами. Здесь же находятся и открытые пагоды со сверкающими изваяниями Будды, где верующие могут молиться, и ряд других сооружений. Сегодня это каменное собрание сочинений включено в книгу рекордов Гиннесса как один из вариантов самой большой книги в мире.

А еще я здесь почувствовал, что все-таки традиция снимать обувь при входе в буддийские храмы (мы часто разувались прямо в автобусе) – это не только устоявшийся ритуал, но и особый способ диалога. Ведь непосредственный тактильный контакт (а его значение для человека не стоит недооценивать), когда твои стопы чувствуют каждый бугорок и трещинку камней, которых за долгие века касались миллионы людей: монахи, хлебопашцы, воины, короли, грешники, святые, – создает совершенно особое ощущение сопричастности к истории и культуре древней цивилизации.

Конечно, с точки зрения гигиены, хорошего в этом немного (хотя чистота в храмах поддерживается идеально). Но ведь и пляжи – не самый стерильный вариант времяпрепровождения. Да и вообще, как все хорошо знают, жизнь – чрезвычайно вредная штука для здоровья.

Искусно вырезанные мифологические животные, духи, святые, сценки из жизни Будды – всё наружное пространство монастыря Швенандо представляет для сведущего человека огромный словарь бирманской культуры

Храмы

На вершине же Мандалайского холма, который трижды увидел во сне король Миндон, был сооружен храмовый комплекс с огромной золотой статуей стоящего Будды с поднятой рукой, указующей на место предвиденного строительства города.

На сам холм (хотя лучше сказать – гору) мы буквально взлетели на нескольких стареньких пикапах с деревянными скамьями для пассажиров в кузове (о них рассказывалось в прошлом номере). Водители были те еще лихачи, и сердце екало на каждом повороте узкого горного серпантина.

А вот на самой вершине нас ждал сюрприз, ибо, войдя в храм (Su Taung Pyai Pagoda – так он назывался), мы попали в вестибюль с работающим эскалатором, который и забросил нас на верхнюю галерею комплекса. Помимо многочисленных павильонов с буддийскими святынями здесь по всему периметру тянется замечательная смотровая площадка, с которой открывается панорама всего города. С высоты птичьего полета видишь утопающий в зелени город с многочисленными золотыми (это купола пагод) и алыми (цветение огненных деревьев) яркими вспышками.

Мандалайский холм – один из самых популярных маршрутов массового паломничества. Однако не все знают, что есть в городе местечко гораздо более тихое, менее известное, но где расположена настоящая жемчужина бирманского деревянного зодчества. Это монастырь Швенандо – «тиковый монастырь», как называют его местные жители, потому что его стены сделаны из тикового дерева. Все наружное пространство – включая коньки крыш – сплошь покрыто тончайшей резьбой. Мифологические животные, духи, святые, сценки из жизни Будды – для сведущего человека это тоже огромная книга, энциклопедический словарь бирманской культуры. На человека, впервые увидевшего все это, храм производит ошеломляющее впечатление. Особую ценность сооружению придает то, что все здесь подлинное. Построенный в конце правления короля Миндона и бывший поначалу частью дворца, монастырь чудом уцелел во всех катаклизмах и войнах последних полутора веков и единственный из всех деревянных зданий дворцового комплекса дошел до нашего времени.

Вообще же, в городе – невероятное количество храмов, ступ, монастырей, недаром Мандалай считается религиозным центром страны. А есть вдобавок и окрестности, где расположились древние бирманские городки: Амапура, Ава (бывшие когда-то столицами), Мингун. В последнем, кстати, находится гигантский – весом более 90 тонн – колокол. До недавнего времени он был самым большим в мире среди действующих колоколов. Лишь в 2000 году, по случаю наступления нового тысячелетия, в Китае был отлит более крупный экземпляр – «колокол счастья».

А еще в городе и окрестностях проживает половина всех монахов Мьянмы.

Монахи

Мы стояли внутри монастыря Махаганда-йон на небольшой улочке (именно так: ведь этот монастырь, раскинувшийся на огромной площади, похож скорее на городок со множеством одно- и двухэтажных домиков разного назначения, пагод, двориков, деревьев, хозяйственных построек) и ожидали начала церемонии кормления монахов.

К 10 часам утра первые партии выстроились на проезжей части в две длинные шеренги затылок в затылок. С бритыми головами, в бардовых одеждах (в отличие от тайских собратьев, одевающихся в оранжевое), они держали каждый большую чашу, похожую на наш чугунок, и кружку. Наконец, процессия началась.

Медленно шли монахи друг за другом, не обращая внимания на облепивших их со всех сторон туристов и сохраняя строгий порядок. Сворачивали в небольшой дворик, в центре которого стояло несколько огромных котлов (очевидно, с рисом). Возле них стояли такие же монахи и периодически что-то там перемешивали. А вот раздавали еду в основном женщины обычного городского вида, зачерпывая мисками прямо из котлов и высыпая содержимое в чаши подходящих монахов.

Прошло минут сорок, а монахи все шли и шли, и несть им было числа. Позднее я узнал, что в монастыре проживает полторы тысячи монахов. При этом среди участников процессии я не заметил ни одного по-настоящему взрослого. Там было достаточно много подростков, а в основном они выглядели лет на 16–18. Может, у взрослых своя особая церемония?

Получив еду, монахи возвращались (уже без всяких шеренг) в свои кельи, которые располагались в двухэтажных особняках, выглядевших, по крайней мере снаружи, как элитное жилье. Впрочем, уголок одной из жилых комнат мне удалось разглядеть благодаря настежь распахнутым дверям. Кирпичный пол, простая деревянная кровать, на ней – простынь и покрывало, сверху – коврик. Матраса не чувствуется, одеяла нет. Рядом с подушкой лежат две книги. Единственное украшение – висящие на стене две репродукции с парковыми пейзажами и большой настенный календарь с вечерним видом на подсвеченную золотую пагоду. Да еще над кроватью висела пара бордовых одеяний. Вот и весь быт.

Мы не стали ждать окончания затянувшейся церемонии, а отправились к выходу. Путь к нему вел через проулочки, дворики, где на перекладинах сушились буддистские одежды. Встретились припаркованные мотоцикл и новый автомобиль, говорившие о достатке. Но тут же невдалеке грустно сидели под деревом совсем маленькие дети (у одного мальчика лет шести на коленях приютился полуторагодовалый малыш), по всей видимости, ожидавшие монахов в надежде, что им тоже что-то перепадет. Так и оказалось: один из шедших впереди меня монахов протянул им какой-то кусок из своего пайка.

Сами же монахи не голодают никогда. Страна сохранила высокую степень религиозности; посвятить жизнь учению Будды – дело благородное: монахи почитаются, о них не забывают, и в монастырях (хотя их огромное множество) нет недостатка в качественной еде.

Более того, здесь распространена практика, когда можно уйти в монастырь не на всю жизнь, а на определенное время, даже на неделю. Часто это делается во время отпуска. Такая гибкая система имеет и оборотную сторону. Поскольку от земной жизни отдаляются прежде всего мужчины, на женщин падает дополнительная ноша (при том что население Мьянмы по-прежнему в основном сельское, а крестьянский труд ох как не сладок!). Нередко женщинам приходится заниматься даже тяжелым физическим трудом. Хотя и они могут уйти в монастырь – мне приходилось пару раз встречать на улице девушек-монашек. Они также обривают головы, только одежда у них не бардового цвета, а нежно-розового.

…Наконец, мы добрались до выхода и попали прямо на набережную озера Таунтоме, где находится одна из главных достопримечательностей Мандалая, не связанная с религией.

Убэйн: человек и мост

Переезду столицы в новый город обязано и появление на свет моста Убэйн, считающегося самым длинным деревянным мостом на планете. Он был построен примерно через год после того, как в 1949 году в Амарапуре, в связи с переездом королевского двора, разобрали старый императорский дворец. Именно тиковые бревна этого дворца и использовал живший в те времена монах У Бэйн, когда решил построить мост, чтобы дать возможность обычным жителям, на пути которых стояло озеро Таунтоме, добираться до новой столицы. Он знал что делал: древесина тикового дерева столь насыщена эфирными маслами, что процесс гниения в ней развивается крайне медленно.

Увы, «нет пророка в своем отечестве»: вскоре монах был арестован и казнен по подозрению в подготовке государственного переворота. Есть избитый журналистский штамп: «мост длиною в жизнь». В этой истории мост действительно оказался длиною в жизнь своего создателя.

Строительство было закончено уже после смерти монаха. Всего было использовано 1086 бревен; мост протянулся в длину на 1,2 км, став сегодня одной из визитных карточек Мандалая и получив название по имени своего зодчего.

…Когда идешь по мосту, в котором нет никаких декоративных ухищрений, но который поскрипывает в такт твоим шагам, подрагивает от прикосновения, когда ощущаешь его дыхание, – кажется, что вступил в диалог с живым существом. Зная же, что эти доски под ногами многократно старше тебя самого и когда-то – будучи обителью королей – видели драмы и трагедии, подвиги и измены, рождения и смерти, когда ступаешь по истертым временем, натруженным бревнам, а они уводят тебя все дальше и дальше, – то возникает ощущение пути, а его длина измеряется зрелостью твоих мыслей.

Признаться, я так и не дошел до конца моста.

(Продолжение. Начало в № 38)

Текст и фото: Владимир Какаулин

(Окончание следует).